Инвалид нулевой группы

Я довольно редко беру интервью - как правило, с какими-то значимыми для меня чуваками. Вот двадцать лет хотел спросить о чем-то Федю Чистякова. Федя оказался парнем необыкновенно честным, и поговорили мы, кажется, про что-то важное. Вот, жизнь Верещагина, который ушел с баркаса.

Белое море


Мы тут съездили на Белое море, на полуостров Киндо - где Биостанция МГУ. Жили, правда не на ББС, а в рыбацкой избушке на другом берегу. А по дороге на ББС вышли к баракам, оставшимся со времен С.Л.О.Н.а - тут, как и по всему побережью, были его бесчисленные "командировки" - лесоповалы. Раньше эти бараки были разбросаны по всему полуострову - но в 50-х биологи раскатали их на бревна и построили биостанцию. Потом я стал читать в интернете про эти "командировки", всю ночь читал. Вот книга бывшего соловецкого охранника Николая Киселева-Громова. Он, в частности, описывает, как зеков этапировали сюда, в это самое место:
( Collapse )

ВТОРОЕ НАШЕСТВИЕ МАРСИАН

Вышел наконец мой репортаж про земельное рейдерство на Кубани.
http://rusrep.ru/article/2012/04/11/kuban

Десять дней я колесил там, разговаривая с крестьянами про захват их земли местными ментами, бандитами, властью и крупным бизнесом.

Потом, в Москве, я пытался понять, что происходит с земельным вопросом - на Кубани и в остальной России - и взял большие интервью с четырьмя ведущими специалистами по сельскому хозяйству. Они по-разному оценивают происходящее, но все констатируют возврат России к крупному помещичьему землевладению.

Репортаж, конечно, вышел однобоким. Это не серьезное исследование жизни кубанской деревни, а вопль фермерского меньшинства. Так или иначе...

КАЗАНЬ

Вышел мой репортаж про пытки в казанской полиции: http://rusrep.ru/article/2012/03/20/dalniy_otdel

ЧТО СДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ПРЕКРАТИТЬ ИЗБИЕНИЯ, ПЫТКИ И ИЗНАСИЛОВАНИЯ В ПОЛИЦИИ?
СОЗДАТЬ НЕЗАВИСИМЫЙ ОРГАН РАССЛЕДОВАНИЯ!

ПОЖАЛУЙСТА, ДАВАЙТЕ ПОДПИШЕМ И РАСПРОСТРАНИМ ЭТО ТРЕБОВАНИЕ!
http://www.civilpetitions.org/campaigns/petition/view/number/15/</b>

( Collapse )

НЕ ПОМНЮ

Вышел наш репортаж про то, как в глубинке расследуют фальсификацию выборов

Семилуки - райцентр рядом с Воронежем, невнятная монодеревня вокруг какого-то огнеупорного промышленного монстра. Один из тех городов, которые существуют только потому, что кто-то их создал и обрек на существование.

Калач - напротив, симпатичный двухэтажный городок на самом юге области. Он действительно напоминает какой-то крендель - круглый, холмистый, со старыми церквухами, уездной площадью с гномообразным Ильичом, и без индустриальных ужасов. По сравнению с окрестными райцентрами, городок неожиданно живой - на улицах много народу, съехавшегося с окрестных сел, магазины, кафешки. Все простое, но не депрессивное.

В обоих этих районах подтасовка выборов была по-детски бесхитростной: цифры в протоколах голосований были одни, а в ГАС "Выборы" ввели другие. За что мы любим деревню -  за простоту. Но ГАС "Выборы" - система открытая, данные по каждому участку висят в интернете. И так получилось, что в обоих местах были люди, которые не поленились сравнить.

Read more...

СТО ЧАСОВ В АДУ

Мы напечатали интервью с Зелимом Читиговым, парнем, который выдержал четыре дня нечеловеческих пыток.

Про то, что в России есть пытки, все как бы знают и все как бы не знают. Никто особо не хочет признавать факта, что где-то у нас под боком регулярно зверски мучают людей. Но при этом какие-то слухи просачиваются - и каждый знает, что есть такие органы, такие люди - где-то за изнанкой обычной жизни, лучше туда не касаться. Эта тема, как говорят психологи, "вытесняется" сознанием - и откладывается в подсознинии латентным страхом перед государством.

Юридически пытки у нас отменила еще Екатерина II. А де-факто они разрешены, широко используются и за них почти никогда не сажают. Механизм работы этой системы подробно объясняет Игорь Каляпин: это пресловутые милицейские планы, и укрывательство оперативников следователями.

С другой стороны проблема напрямую связана с войной на Северном Кавказе. Пытки применяются почти при каждом задержании по делам, связанным с НВФ. Не только к боевикам, но и всем, кого подозревают в пособничестве или просто если хотят получить информацию. Есть негласное разрешение на пытки по этим делам - и не важно, виноват человек или вообще не причем. Никто этого даже не стесняется, палачи регулярно снимают пытки на видео, они кочуют по мобильникам, попадают в сеть. Прокуратура - ноль реакции.

Вот обычная ситуация: 18-летний грозненский студент шел по улице в районе Дома моды и разговаривл по мобильнику. В этот момент у проезжавшей машины лопнуло колесо - что вызвало небольшую панику у прохожих, принявших хлопок за взрыв. Тут же появились какие-то силовики в черной форме, они сразу скрутили парня, вероятно, решив, что он произвел подрыв с помощью звонка с мобильника. Бедняге надели на голову пакет, закинули в машину и увезли в какой-то подвал. Там парня стали бить черенком от лопаты, требуя, чтобы он признался, что он боевик или пособник. Сутки били, а потом выбросили у третьей городской больницы. Все это время родные бегали по отделениям милиции, но никто, конечно, ничего не знал. Это считается хорошо отделался.

Вот другой паренек в больнице после точно такого же похищения: схватили, сутки колотили, ничего не добились, выкинули. И это больше тысячи задержаний по региону ежегодно. Можете представить, сколько людей после этого уходят "в лес" (об этом говорит в своем комментарии Юнус-бек Евкуров).

В подавляющем большинстве случаев жертвы не пытаются добиться правосудия. Сначала родственники, конечно, бегут в милицию, к правозащитникам, пишут заявления, стараются любыми путями найти человека. Но если найти удалось, это считается большой удачей - не важно, что отпустили всего синего, с переломанными костями. Все заявления сразу забираются, чтобы хуже не было. Потому что все равно осудить виновных шансов нет.

Понятно, что в условиях войны пытки неизбежны - несмотря ни на какие женевские конвенции. Проблема в том, что у нас стерлась граница между войной и мирной жизнью. Силовики на Кавказе по-прежнему действуют, как на войне, хотя имеют дело мирным на 98% населением. Причем с нашим собственным населением, российскими гражданами. Потом этот мент возвращается к себе в Кострому - принеся все, чему научился.

Как говорит психолог Сергей Ениколопов, в человеческом обществе всегда есть примерно 5% злодеев, которые получают удовольствие от насилия. И еще есть большой процент людей, которых можно этому научить. Жестокость на войне понятна. Но прийдя с фронта домой, люди обычно переключаются в нормальный режим. Там одно, тут другое. Но война, не очерченная границами, метастазами прорастает в мирную жизнь. Маньяки становятся полицейскими начальниками и чувствуют себя на своем месте. Подпольные пыточные тюрьмы возникают не только в Центорое, но и где-нибудь в Серебрянном Бору.

Война на Кавказе - как воспаление. Позволяя ей тлеть, Россия все время находится в состоянии интоксикации. Понятно, что государство привыкло так жить, это даже удобно, когда граждане тебя боятся. Но по большому счету, это просто болезнь.

Помогают ли пытки решить проблему терроризма? Я вам точно скажу. С начала второй чеченской войны прошло двенадцать лет, и все эти годы пытают, как заведенные.


"Сто часов в аду", комментарии: Юнус-Бека Евкурова, Игоря Каляпина, Сергея Ениколопова.